Везде
Человек и технологии: модели сборки
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Человек и технологии: модели сборки
Аннотация
Код статьи
S023620070018010-8-1
DOI
10.31857/S023620070018010-8
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Соколовский Сергей Валерьевич 
ORCID: 0000-0002-0112-0739
Должность: Главный научный сотрудник
Аффилиация: Институт этнологии и антропологии РАН
Адрес: Российская Федерация, Москва
Номер
Том 32 Выпуск №6
Страницы
86-101
Аннотация

В статье рассматриваются различные подходы к исследованию сопряженности техники и тела как важнейшему аспекту трансформации человека и его телесности за рамками биотехнологии в узком смысле слова. Все рассматриваемые концепции разделены автором на три группы, в первой из которых эта сопряженность представляется как трансформация тела и его функций под воздействием техники («технизация» тела); во второй предлагается реконцептуализация технических артефактов как частей тела, его органов («соматизация» техники); наконец, в третьей обосновывается позиция, в соответствии с которой в эволюции человечества постулируется изначальная интеграция тела и техники как единый ансамбль, или автономная целостность. Сравниваются технико-философские, феноменологические, социологические, антропологические и акторно-сетевые концепции техносоматических синтезов в контексте развития представлений о технике и ее влияния на телесность человека — от ранних работ по философии техники Э. Каппа до новейших феноменологических подходов к концептуализации взаимоотношений техники и человека Б. Стиглера. Признается обоснованность позиции, в соответствии с которой техногенез и поступательное развитие технологий выступают в качестве синонимов процесса сапиентации и продолжающейся эволюции человека, в связи с чем подчеркивается необходимость этической экспертизы всех технических инноваций и трендов как сущностно биотехнологических.

Ключевые слова
тело, техники тела, технологии, биотехнология, Эрнст Капп, Марсель Мосс, Морис Мерло-Понти, Андре Леруа-Гуран, Бернар Стиглер
Источник финансирования
Статья подготовлена в рамках гранта Министерства науки и высшего образования Российской Федерации (№ соглашения: 075-15-2020-910).
Классификатор
Получено
27.12.2021
Дата публикации
27.12.2021
Всего подписок
14
Всего просмотров
1730
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать Скачать pdf
Доступ к дополнительным сервисам
Дополнительные сервисы только на эту статью
Преимущества сервисов
100 руб. / 1.0 SU
Дополнительные сервисы на весь выпуск”
Преимущества сервисов
920 руб. / 16.0 SU
Дополнительные сервисы на все выпуски за 2021 год
Преимущества сервисов
4224 руб. / 84.0 SU
1 В литературе, рассматривающей влияние новых технологий на человека и его тело, сохраняется диспропорция между критикой биотехнологического совершенствования человека и тех технических инноваций, которые не ставят своей целью усовершенствование человека, однако трансформируют его тело, мозг и сознание не менее радикально, хотя не столь заметно, нежели геномная инженерия. Специалисты скрупулезно отслеживают попытки биотехнологического «улучшения» человека (т.н. human enhancement), но уделяют меньше внимания лавинообразно растущему потоку других технологических инноваций, являющихся не менее важным фактором непрерывного изменения человеческой телесности. Причиной такого положения вещей, с моей точки зрения, остается некритичное отношение к распространенным в дискуссиях об «улучшении» взглядам на саму человеческую телесность, игнорирующим сущность процесса сапиентации и механизмов продолжающейся эволюции человека, с одной стороны, и нехватка внимания к собственно технологической стороне инноваций в тех исследованиях, фокусом которых оказываются биотехнологии как средства совершенствования человека за пределами биомедицинской нормы, с другой. Иными словами, и техника, и тело в существующей критике проблематизируются недостаточно, то есть берутся как автономные и сущностно не связанные друг с другом данности.
2 В этой статье речь пойдет не о биотехнологиях в узком и прямом смысле этого термина, но о тех формах сопряженности и интеграции βῐ́ος и τέχνη, которые традиционно не относят к биотехнологическим, хотя по своим характеристикам они могут рассматриваться как таковые. Необходимый для этой задачи инструментарий обнаруживается в существенно различающихся подходах к концептуализации техники и тела, которые, однако, объединяет то обстоятельство, что все они выходят за рамки преобладающей в современной биомедицине натурализации тела и традиционного взгляда на технику как на нечто по отношению к нему самостоятельное и внешнее. Среди наиболее влиятельных здесь подходов можно назвать концепции техники Эрнста Каппа, Мартина Хайдеггера, Жильбера Симондона, Бернара Стиглера, Петера Слотердайка и Юка Хуэя и (пост)феноменологические концепции тела Мориса Мерло-Понти, Германа Шмица и Дона Айди. Помимо философов в развитие этой проблематики значительный вклад внесли антропологи и социологи — Марсель Мосс, Эдвард Холл, Андре Леруа-Гуран, Тим Инголд и др. Объем статьи не позволяет рассмотреть все разнообразие моделей сопряженности телесного и технического, как и концепции всех перечисленных выше авторов. Ниже будет предпринята попытка выделения лишь основных типов этой сопряженности, относящихся к объективистским и феноменологическим концепциям. Основной целью статьи является обоснование взгляда на всю совокупность технологий как на биотехнологии и на техническую политику — как биополитику, осмысление которых в данном аспекте явно отстает от темпа технических инноваций и оценки их влияния на человеческую телесность.
3 Техника — орудия и инструменты, механизмы, устройства, аппараты и инфраструктуры, объединяемые понятием техносфера, давно стали неотъемлемой частью “природной” окружающей среды. Вклад человека в трансформацию последней оказался настолько масштабным, что на планете не осталось ни одной не затронутой ею экологической зоны. Биосфера превратилась в технобиосферу. Эту планетарную экспансию технологий, трансформирующую все живое на планете, нельзя рассматривать в отрыве от человека и его телесности. Призывы к пересмотру натуралистических взглядов на взаимоотношения организма и среды впервые прозвучали уже на рубеже XIX и XX веков [34] и были поддержаны с развитием экологии в 1960-70-е годы [ср.: 2, 10], что позволило поставить под вопрос традиционное понимание среды как пассивного источника ресурсов или набора факторов, к которым всему живому необходимо лишь приспосабливаться.
4 Атака на традиционные взгляды (по выражению М. Мерло-Понти — «наивную очевидность мира») шла в этой области с разных направлений. Помимо и независимо от исследований в экологии и экофизиологии [ср.: 33], границы между природой и культурой, организмом и средой, телом и техникой, естественным и искусственным, живым и косным стали переосмысливаться в таких разных и по видимости далеких друг от друга областях исследований как философия техники, когнитивные и нейронауки, феноменология тела и теория эволюции. В результате возникли концепции, полемизирующие как с обыденным сознанием с его естественной установкой, игнорирующей связи, находящиеся за рамками т.н. «перцептивной веры» [1], так и с научным реализмом биомедицины и когнитивной психологии [ср.: 4]. Суть этих подходов можно сформулировать следующим образом:
  • все живое для того, чтобы успешно выживать, впускает в себя мир; фундаментальной единицей эволюционного процесса является не отдельный организм или популяция, но единство “организм + среда” [2];
  • такое единство обеспечивается не только преобразованием ближней среды благодаря деятельности организмов конкретного вида [34] или превращения ее структур и элементов в эквиваленты внешних органов [33], но и за счет трансформации тела в результате интеграции и инкорпорации элементов среды и возникновения техносоматических ассамбляжей (включающих техники тела – умения, привычки, навыки), функционирующих на уровне феноменологического восприятия как единые организмы [1], или как сверхорганизменные единства [9];
  • повторяющиеся и совершенствующиеся способы обращения с элементами (техно)среды являются основным механизмом процесса “седиментации” [11, 28] – кристаллизации и оформления телесных диспозиций, двигательных стереотипов, техник тела или соматотехник, навыков, умений и привычек, изменяющих образ и схему тела [5], трансформирующих как все вовлеченные в этот процесс живые тела вообще, так и человеческую телесность, в частности;
  • существует множество типов, форм и способов взаимопроникновения тела и техники, организма и среды, отражающих различные модусы их сопряженности;
  • это множество нашло отражение в современных концепциях распределенного сознания и тела и имманентности связей между ними, с одной стороны, и единства мыслящего тела и его среды – с другой;
  • техногенез и поступательное развитие технологий являются синонимами процессов сапиентации и последующей эволюции человека, а способом его присутствия в мире оказывается, таким образом, именно техника [22–25, 29, 15, 31];
  • человек, будучи живым существом среди других существ и выживая в мире за счет своей технической оснащенности, составляет единство с созданной им техносредой (техносферой), поскольку изначально, впуская в себя мир и вступая в единство с «ближней средой», он превращает в свою неотъемлемую часть все, что обеспечивает успех его выживания — технику и технологии.
5 В структурном отношении сопряженность тела и техники описывается в литературе как: 1) трансформация тела и его функций под воздействием техники («технизация» тела); 2) реконцептуализация технических артефактов как частей тела, его органов («соматизация» техники); 3) интеграция тела и техники в единый ансамбль, рассматриваемый затем как автономная единица. Именно эти виды сопряженности тела и техники будут рассмотрены ниже в качестве основных моделей их взаимодействия.
6

Модели сопряженности телесного и технического
7 В истории и философии техники (как и в получившей свое развитие значительно позднее техноантропологии) в отношении человека и техники продолжают доминировать два тропа — метонимия и метафора1. Подчиняясь первому из них эти отношения мыслятся топологически — «отдельности» техники и тела рассматриваются в контексте человеческой деятельности как взаимозависимые и сопряженные; согласно второму — техника и тело оказывались метафорически объединенными — одно замещает другое и становится его полным эквивалентом. Концепции, построенные на метафоре, имеют в своей основе и особую темпоральность: в них рассматриваются тысячелетние процессы антропотехногенеза (концепции Анри Леруа-Гурана, Мартина Хайдеггера, Жильбера Симондона, Бернара Стиглера) и утверждается сущностная техничность человека, а техника выступает как способ его присутствия в мире. В отличие от longue durée этих концепций, в метонимических моделях преобладает тот модус темпоральности, который последователи школы Анналов называли histoire événementielle (к этой группе можно отнести концепции Эрнста Каппа, Ричарда Бакминстера Фуллера, Эдварда Холла, Маршалла Маклюэна, Стивена Тернера) и, по всей видимости, феноменологические концепции т.н. техник тела (Марсель Мосс и его последователи) с их событиями интеграции инструментов и устройств в образ или схему тела (Морис Мерло-Понти). Специфическими случаями в рамках такой классификации остаются постфеноменологические концепции телесности Германа Шмица и Дона Айди, а также размышления о технике британского антрополога Тима Инголда и сингапурского философа Юка Хуэя. Следует, впрочем, признать, что авторы перечисленных концепций, в которых техника рассматривается в ее отношении к человеку и/или его телу, решали разные задачи, что затрудняет их сопоставление.
1. Замечание о базовых тропах рассматриваемых концепций с очевидностью относится к метафилософскому уровню, при этом вопрос предрасполагает ли метонимия к рассмотрении техники как чего-то внешнего по отношению к телу или, наоборот, объективистские концепции техники обусловливают выбор этого тропа, остается открытым. В дальнейшем исследовании нуждается и методологический вопрос о соотношении наблюдения и фантазии (творческого воображения) в метонимических и метафорических подходах, соответственно (степень конкретности примеров, иллюстрирующих техносоматические сборки находится, по всей видимости, в прямом соответствии с этим соотношением).
8

Объективистские концепции сопряженности тела и техники
9 Влиятельным направлением в истории формирования взглядов на сущность связей между человеческой телесностью и техникой стали экстенсиалистские концепции техники [18], подчеркивающие диалектику отношений между внутренним и внешним в контексте техногенеза, трактуемого как овнешнение (экстернализация) телесных структур, органов, функций или способностей человека. Первой из них стала концепция основателя философии техники Эрнста Каппа, изложенная в книге «Очерки философии техники» [17] и получившая известность как концепция органопроекции (Organprojektion).
10 Будучи гегельянцем, Капп предложил весьма оригинальную трактовку генезиса инструментов и технологий как бессознательной проекции органов и функций человеческого организма, их объективацию. Последующий анализ работы этих инструментов, машин и технических инфраструктур позволил по аналогии представить устройство собственного тела. Различные инструменты, аппараты и машины, а также масштабные технические инфраструктуры — такие, например, как транспортные и телеграфные сети — рассматривались Каппом как расширение или дополнение действия телесных органов и систем — сосудистой, нервной и т.д., их продолжения вовне. Сравнивая телеграф с нервной системой, а железные дороги — с системой кровообращения, он предложил рассматривать технологии как экстенсии телесных функций. Понятие проекции он заимствовал из экспериментальной психологии своего времени. Со второй половины XIX века эта дисциплина в лице ведущих ее представителей, например Вильгельма Вундта, обратила внимание на феномен экстернализации психических образов и их проецирования на окружающий мир. Этот неопределенный класс явлений обозначался целым семейством терминов, до сих пор вызывающих споры о содержании соответствующих им понятий. В частности, аналитическими психологами использовались такие термины как вчувствование (нем. Einfühlung, переведенное на англ. учеником Вундта — Эдвардом Титченером как empathy — эмпатия), а также разрабатываемое Зигмундом Фрейдом и Карлом Юнгом понятие проекции (нем. Projektion) как одного из механизмов психологической защиты. Реже для обозначения близких процессов использовались термины транспозиция (у Фрейда) или искажение восприятия (apperceptive distortion) у Леопольда Беллока. Стоящее за этими понятиями общее содержание можно описать как бессознательное проецирование на предметы и явления внешнего мира психических и телесных процессов и моделирование артефактов (прежде всего, орудий и инструментов) по образцу телесных органов.
11 Последователи Каппа существенно модифицировали схему развертывания технического из соматического, однако его влияние на развитие представлений о сущности техники отрицать невозможно. Фрейд, читавший работу Каппа, назвал человека Prothesengott — богом на протезах. Необходимо также отметить, что Капп в своей реконструкции истории развития техники как экстериоризации или проекции органов человеческого тела опирался также и на этимологический анализ термина «орган». Он основывал свою интерпретацию на значениях семантического поля древнегреческого термина ὄργανον, обозначавшего как орудие или инструмент, так и орган тела или перцептивную способность. Общим значением для семантики этих терминов было «то, что работает».
12 Цитируя известное высказывание Бенджамина Франклина о человеке как «животном, производящем орудия», Капп объединяет эту «органическую» компоненту значения органона как технического устройства с соматикой живых органов и тканей [17, S. 336–237). Тело и техника выступают у него как компоненты единого органического процесса техногенеза, в котором внутренние структуры и процессы объективируются во внешних инструментах и устройствах, реализующих человеческую деятельность в качестве ее неотъемлемых составляющих. Не следует, однако, думать, что концепция органопроекции сводится только к проекции формы какого-либо органа или физиологической структуры. Капп предложил сложную оптическую метафору, в соответствии с которой любая конкретная технология или технический артефакт реализуются как экстернализация образа (Bild), производящая его копию (Abbild), чему предшествует представление или прототип (Vorbild), воспроизводящийся затем в его слепке в качестве т.н. послеизображения (Nachbild), что и отображает суть процесса, устанавливающего морфологическое и функциональное сходство между технологиями и техническими артефактами, с одной стороны, и телесными органами, с другой. Например, если исходным образом служила рука, а ее копией — топор, то прототипом являлась неосознаваемая активность воображения, приведшая к производству этого артефакта [19, p. 10].
13 Идея изначальной слитности телесного и технического пронизывает всю книгу Каппа, однако большинство разбираемых им примеров связаны с историческими событиями – созданием сети железных дорог, телеграфа и т.п., а не с эволюционными процессами как в концепциях Леруа-Гурана или Стиглера, в силу чего его версию экстенсиализма правильнее рассматривать как событийную. Концепция техногенеза по Каппу предлагает, таким образом, построенное на психоаналитической идее проекции историко-генетическое объяснение происхождения технических форм и функций по аналогии с телесными. Тело, его органы и подсистемы служат у него подсознательными образцами технических артефактов и инфраструктур. В соответствии с таким представлением техника имеет своим истоком тело, но впоследствии функционирует все-таки отдельно от него и образует самостоятельную онтологическую область. Важным моментом является также изначальное отсутствие детальных знаний о теле, которые формируются только a posteriori2, в ходе взаимодействия человека с конкретными орудиями, машинами и инфраструктурами, рассматриваемыми как результат объективации телесных структур и функций в технических устройствах. В модели сопряженности тела и техники по Каппу, таким образом, не тело технизируется, меняясь под влиянием техники, но техника соматизируется, оказываясь частью общего для них органического процесса.
2. Близкий ход мысли можно обнаружить в опыте визуализации работы нейронных сетей ( т.н. «сканы компьютерного мозга»), реализованном в декабре 2016 года британской компанией Graphcore, разработчиком и производителем чипов и систем искусственного интеллекта. С помощью этой визуализации исследователи надеялись получить новые знания не только о работе нейросетей, но и по аналогии — человеческого мозга. Похожие проекты осуществлялись и в компании Google, а все направление получило наименование artificial neuroscience — нейроисследования искусственного интеллекта (Google Researchers Are Learning How Machines Learn. New York Times. 2018. March 6 [Электронный ресурс] URL: >>>> (дата обращения: 10.10.2021)
14 Идеи Каппа во Франции пропагандировал социолог Альфред Эспинас (1844–1922), автор книги «Происхождение технологии» [7], в свою очередь повлиявший на взгляды целой когорты французских философов, социологов и антропологов, включая Марселя Мосса, прослушавшего его курс лекций 1892–1893 годов в университете Бордо. В частности, рассмотрение инструментов в качестве биологических фактов и внешних органов мы обнаруживаем и в работах Мосса (Mauss 1928, 1936), и в трудах Андре Леруа-Гурана [25].
15 И социологический подход Мосса с его сравнениями техник тела у разных народов, и археологическая трактовка технологических приемов у Леруа-Гурана опирались на свойственный науке того времени объективистский подход к телу. Мосс в своем исследовании техник тела, понимаемых им как обработанные локальными культурами паттерны движения, обратил внимание на различие стилей плавания у разных народов и поколений, конструкции орудий труда, например, лопат у англичан и французов (близкий пример в отношении топора у немцев и американцев мы обнаруживаем у Каппа), техник гребли (руками у европейцев и ногами у жителей Юго-Восточной Азии), на различные манеры держать себя за столом у французских и английских детей и т.д. Нельзя не заметить, что даже сам термин techniques du corps подразумевает технизацию тела, его рассмотрение в качестве первого инструмента, с которым в разных культурах обходятся по-разному, что позволяет рассматривать трактовку соотнесенности тела и техники у Мосса как самостоятельную модель.
16 Детальная классификация элементарных приемов обращения с инструментами приводится в трудах «Эволюция и техника» и «Жест и речь» Леруа-Гурана, где конкретизирует понятие техник тела, описывая комплексы технологических операций от этапа обнаружения сырья до готового изделия (т.н. chaîne opératoire), что дало археологам новый метод реконструкции поведения первобытного человека. Леруа-Гуран ввел также понятие технической тенденции (tendance technique), позволяющее рассматривать технику как область эволюции, а технологию — как общую теорию эволюции техники [ср.: 32, p. 88] — идея, близкая к концепции органической эволюции у Каппа, охватывающей как тела, так и технику, и использованная впоследствии наряду с концепцией творческой эволюции А. Бергсона — Ж. Симондоном в его механологии [29].
17 Согласно Леруа-Гурану, первые орудия были «прямыми эманациями» или «секрециями» тела и мозга антропоидов (он уподобляет примитивные инструменты австралопитеков и архантропов когтям и зубам животных), и на протяжении длительного периода существования человечества его техничность была связана именно с зоологией [26, р. 97–98]. Эта экстериоризация функций биологических органов, трактуемая как эволюционная тенденция, стала тенденцией технической, и появление инструментов является границей длительной эпохи, в течение которой социологическое начинало преобладать над зоологическим [ibid., p. 90]. Концепт экстериоризации используется вновь при описании перехода от ручных орудий к машинам и «экскорпорации» памяти при изобретении письма [31, р. 162–182]. Концепция экстериоризованной памяти стала значительным вкладом французского этнолога в философию техники и была развита впоследствии Жаком Деррида в его “Грамматологии” [6]. Она существенно повлияла и на теорию техники Бернара Стиглера [ср.: 31] и Жильбера Симондона [29], а также на трактовку умений у Тима Инголда [14]. Леруа-Гуран считал, что обретение большей свободы за счет избегания биологической сверхспециализации возможно у человека лишь на пути «дальнейшей экстериоризации его способностей» [ibid., p. 265]. Стиглер назвал эту концепцию “программатологией” [30]. Программа, понимаемая как инскрипция, независимо от того, вписывается ли она в живые тела или технические артефакты, стала ключевым понятием в трактовках взаимодействия техники и тела, включая феноменологические [31, 8], постфеноменологические [12, 13] и акторно-сетевые [20; 21, p. 146).
18

Феноменологические концепции сопряженности тела и техники
19 Иная версия телесно-технической интеграции представлена в концепциях, где точкой отсчета становится не физическое тело-объект с его системами и органами, и не технические артефакты, но тело субъективное, феноменологическое, переживаемое (corps vécu, Leib). В отличие от описания социологических или этнографических фактов, на которые обращали внимание Э. Капп, М. Мосс, А. Леруа-Гуран, Ж. Кангилем и П. Бурдье, феноменологи в лице Э. Гуссерля, М. Мерло-Понти, Г. Башляра, Б. Стиглера и Т. Фукса предложили в своих исследованиях телесности и восприятия особую версию интеграции мыслящего тела и воспринимаемой им среды и ее элементов. Ключевыми понятиями этого подхода для рассматриваемой здесь темы оказываются понятия седиментации, образа и схемы тела. Последнее понятие (schéma corporel, Körperschema) используется при описании процессов интеграции тела и артефактов, благодаря выразительным примерам Мерло-Понти с тростью слепого и пером на женской шляпке [28, p. 168–169], пожалуй, наиболее часто. Однако понятие образа тела (его источником являлись психопатология и психоанализ начала прошлого века) стало популярным и за пределами научной литературы, поскольку оказалось ключевым не только для диетологии, спортивной медицины, антропологии и социологии тела (с 2004 года издается журнал Body Image), но и в т.н. body studies и в современных косметологии и имиджмейкерстве. Судя по некоторым исследованиям [ср., напр.: 3], понятия образа и схемы тела выражают различную глубину интеграции артефактов (орудий, инструментов, устройств, аппаратов) в ходе рутинного физического взаимодействия с ними.
20 Основанное на геологической метафоре понятие седиментации, отражающее процессы образования навыков, умений и привычек, трактуемых как рутинизация двигательных паттернов, используется меньше, хотя появилось примерно в тот же период (первая треть XX века), что и понятия образа и схемы тела. Его авторство (за пределами наук о Земле) обычно приписывают Гуссерлю, где оно было частью концепции значения, а не структуры действия [11, p. 303, 361], хотя оно употреблялось и в более широком смысле как «осаждение пассивно накопленных остатков опыта» (там же, p. 303). В психофизиологии и нейронауках идея постепенного накопления и отложения поведенческих паттернов для разгрузки внимания за счет автоматизации рутинных действий была детально разработана в концепциях телесной памяти [ср., напр.: 8].
21 Немецкий феноменолог и психиатр Т. Фукс предложил следующую классификацию форм телесной памяти: процедурная, ситуационная, межтелесная (intercorporeal), социальная (incorporative), травматическая и память боли. Из них прямое отношение к теме интеграции тела и техники, организмов и артефактов имеет лишь процедурная память (сенсомоторные и кинестетические паттерны — способности, привычки, умения обращаться с инструментами, устройствами и машинами), а стальные виды телесной памяти могут ассоциироваться с техникой ситуативно как, например, память боли, ассоциируемая с инструментами стоматолога (ibid., p. 12–18).
22 Таким образом, во многих феноменологических подходах детально описывается влияние техники на тело-субъект, как и отдельные стадии усвоения или инкорпорации элементов техносреды и их трансформации в части телесных органов (пример Мерло-Понти с тростью слепого), в то время как в исследованиях тела-объекта (организма в экологии, физического тела в биомедицинских науках, человека в некоторых концепциях антропологии, социологии и философии техники) в фокусе внимания чаще оказывается делегирование организменных функций инструментам и техническим устройствам (примеры Латура с доводчиком двери или лежачим полицейским). Эти взаимодополняющие модели техносоматической интеграции — инкорпорации (технизации тела), с одной стороны, и инскрипции (соматизации техники), с другой, синтезируются в подходах, описывающих эволюционные (у Леруа-Гурана, Стиглера), исторические (у Мосса) и динамические (у Фуллера, Латура и Ло) единства или сборки человека и техники, тел и технологий, соматического и технического.
23 Рассмотренные модели сопряженности тела и техники характеризуются взаимодействием соматических и технических элементов, не проходящем бесследно для человеческого тела. Если вслед за Каппом рассматривать прогресс технологий как часть широкого органического процесса коэволюции человека и техники, то любая техническая инновация обретает телесное (или био-) измерение: любую технику и технологию, поскольку они влияют на тело и трансформируют его, можно рассматривать как биотехнологию. В отличие от биотехнологии в узком смысле слова соматические изменения в таких технических инновациях обычно не являются целью, но оказываются (непредвиденными) следствиями, а техническое вторжение в телесность оказывается косвенным, что не отменяет его силы и действенности. Например, автомобилизация и развитие дорожно-транспортной инфраструктуры, как и телевидение, способствовали распространению гиподинамии и эпидемии ожирения, что в свою очередь стало стимулом для развития спортивной инфраструктуры, компенсирующей недостатки сложившегося под влиянием этих технологий нового образа жизни. В первом случае (автомобили и телевидение) влияние было косвенным и непреднамеренным, во втором (спортивная индустрия) — целевым и компенсационным. Темп технических инноваций сегодня, однако, таков, что исследователи не успевают отрефлексировать их возможные влияния на телесность человека, не говоря уже о мерах профилактики и компенсации. Примером может быть полная противоречий литература о влиянии компьютерных игр на психику подростков, или когнитивных последствий перехода от бумаги к цифре, распространения технологий дополненной реальности и т.п. Эти примеры иллюстрируют необходимость исследований и этической оценки всей обширной области техносоматических процессов, связанных с прогрессом технологий3.
3. Нельзя отрицать, что и за рамками биотехнологии многие технические инновации подвергаются этической экспертизе и оценке их рисков, однако соматической стороне техно-интервенций в биологию человека (по сравнению с экспертным сопровождением биотехнологических интервенций) уделяется недостаточно внимания. Например, в социальной гигиене и профилактике профессиональных заболеваний создана инфраструктура для купирования рисков изготовителей продукции, однако ее прямым и косвенным (через ущерб, наносимый окружающей среде) влияниям на потребителей уделяется меньше внимания.
24 Инкрементальный характер постепенных телесных изменений под воздействие технологического прогресса можно сравнить с изменениями климата, где существует точка невозврата, в то время как скачкообразный характер изменений биологии в результате существующих биотехнологий можно сравнить с погодными катастрофами. Взгляд на любую техническую инновацию как на биотехнологическую и на техническую политику как биополитику 1) перемещает их в фокус этической оценки; подчеркивает необходимость систематической оценки всей совокупности технологий, а не только биотехнологий в узком смысле слова. Основанием для мониторинга рисков всех без исключения технологий является наличие точек невозврата в тенденциях технического развития. «Фармакологический» характер техники, ее сторон как «яда» и «лекарства», присущ всем ее видам, а не только биотехнологиям в узком смысле слова.
25 Человек формируется на пересечении нескольких программ или кодов — генетического, социально-нормативного или культурного, наконец, материального в виде унаследованной от предшественниками материальной среды (техносферы) — этой овеществленной памяти поколений. Человечество имеет длительный и богатый опыт приспособления к мутациям социального и технологического укладов, но пока лишь в весьма ограниченном масштабе сталкивалось с геномными манипуляциями в отношении собственного вида. Вероятно, именно по этой причине мы так опасаемся последних и значительно легче миримся с остальными, влияющими на природу человека может быть не столь радикально, но не менее существенно. Учитывая отмечаемую во многих из рассмотренных здесь моделей тесноту связей человеческой природы с техничностью, а человеческой телесности — с интегрированной с нею техносредой, технический прогресс должен рассматриваться как часть биотехнологий и как реализация определенной биополитики, что делает насущным этическую оценку всех инноваций.

Библиография

1. Мерло-Понти М. Видимое и невидимое. Минск: И. Логвинов, 2006.

2. Bateson G. Steps to Ecology of Mind. London: Jason Aronson Inc., 1987.

3. Besmer K.M. What Robotic Re-embodiment Reveals about Virtual Re-embodiment: A Note on the Extension Thesis. Postphenomenological Investigations. Essays on Human-Technology Relations. Rosenberger R., Verbeek P.-P. (eds.). Lanham: Lexington Books, 2015. P. 55–72.

4. Clark A., Chalmers D. The extended mind. Analysis. 1998. Vol. 58. N 1. P. 7–19.

5. Body Image and Body Schema: Interdisciplinary perspectives on the body. De Preester H., Knockaert V. (eds). Amsterdam: John Benjamins, 2005.

6. Derrida J. De la Grammatologie. Paris: Editions de Minuit, 1967.

7. Espinas A. Les origines de la technologie. Paris: Alcan, 1897.

8. Fuchs T. The phenomenology of body memory. Body memory, metaphor and movement. Koch S.C., Fuchs T., Summa M., Müller C. (eds.) Amsterdam: John Benjamins, 2012. P. 9–21.

9. Fuller R.B. Nine Chains to the Moon. Carbondale, Ill.: Southern Illinois Univ. Press, 1938.

10. Hall E.T. Beyond Culture. New York: Anchor Books, 1989.

11. Husserl E. The crisis of European sciences and transcendental phenomenology. Evanston, IL: Northwestern University Press, 1970.

12. Ihde D. Technology and the lifeworld: from garden to earth. Bloomington: Indiana Univ. press, 1990.

13. Ihde D. Bodies In Technology. Minneapolis: Univ. of Minnesota press, 2002.

14. Ingold T. The Perception of the Environment. Essays on livelihood, dwelling and skill. London: Routledge, 2000.

15. Jonas H. Philosophical essays: from ancient creed to technological man. Englewood Cliffs: Prentice Hall, 1974.

16. Jonas H. Das Prinzip Verantwortung: Versuch einer Ethik für die technologische Zivilisation. Frankfurt am Main: Insel Verlag, 1979.

17. Kapp E. Grundlinien einer Philosophie der Tecknik. Zur Entstehungsgeschichte der Kultur aus neuen Gesichtspunkten. Braunschweig: George Westermann, 1877.

18. Kiran A.H., Verbeek P.-P. Trusting our selves to technology. Knowledge, Technology and Policy. 2010. Vol. 23, No. 3–4. P. 409–427.

19. Kirkwood W.J., Weatherby L. Operations of Culture: Ernst Kapp’s Philosophy of Technology. Grey Room. Summer 2018. No. 72. P. 6–15.

20. Latour B. We Have Never Been Modern. Cambridge, Mass.: Harvard Univ. Press, 1993.

21. Law J. Actor Network Theory and Material Semiotics. The New Blackwell Companion to Social Theory, ed. by Turner B.S. Chichester: Wiley-Blackwell, 2009. P. 141–158.

22. Leroi-Gourhan A. L’Homme et la matière. Leroi-Gourhan A. Evolution et techniques. Vol. 1. Paris: Editions Albin Michel, 1943.

23. Leroi-Gourhan A. Milieu et techniques. Leroi-Gourhan A. Evolution et techniques. Vol. 2. Paris: Editions Albin Michel, 1945.

24. Leroi-Gourhan A. Technique et langage. Leroi-Gourhan A. Le Geste et la parole. Vol. I. Paris: Albin Michel, 1964.

25. Leroi-Gourhan A. La mémoire et les rythmes. . Leroi-Gourhan A. Le Geste et la parole. Vol. II. Paris: Albin Michel, 1965.

26. Leroi-Gourhan A. Gesture and Speech. Cambridge MA: MIT Press, 1993.

27. Mauss M. Les techniques du corps. Journal de Psychologie. 1936. Vol. XXXII. N 3–4. P. 3–23.

28. Merleau-Ponty M. Phénoménologie de la Perception. Paris: Gallimard, 1976.

29. Simondon G. Du mode d’existence des objets techniques. Paris: Aubier, 1958.

30. Stiegler B. La programmatologie de Leroi-Gourhan. Les Nouvelles de l’Archéologie. 1992. N 48/49. P. 31–36.

31. Stiegler B. La faute d’Epiméthée. Stiegler B. La technique et le temps. Vol. 1. Paris: Galilée, Cité des Sciences et de l’Industrie, 1994.

32. Stiegler B. Leroi-Gourhan: l'inorganique organisé. Les cahiers de médiologie. 1998. Vol. 6, N 2. P. 187–194.

33. Turner J.S. The Extended Organism: The Physiology of Animal-Built Structures, Cambridge, Mass.: Harvard Univ. Press, 2000.

34. Uexküll J. von. Umwelt und Innenwelt der Tiere. 2-te Aufgabe. Berlin: Springer Verlag, 1921.

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести