Мы живем в суровое, даже страшное время, которое, как никогда, требует от человека душевной силы, чистоты, преданности идеалам и стойкости перед Лихом.

<em>Ю. Нагибин.</em> <em>Предисловие к книге </em><em>Дж.Р.Р</em><em>. Толкиена </em> <em>«Кузнец из Большого </em><em>Вуттона</em>»

Стресс — это неотъемлемая часть человеческой жизни, как в экстремальных, так и в повседневных ее ипостасях. Наш мир не создан для комфорта; он побуждает решать новые и новые задачи, противостоять неожиданным вызовам, заново бороться за то, что, казалось бы, принадлежит человеку уже навечно. Никто не может избежать стресса, и, как правило, он приходит с неожиданной стороны, оттуда, где человек особенно беззащитен и неопытен. Однако стресс жестко расширяет этот опыт, опять же, не делая человека универсально устойчивым, но наделяя новыми инструментами взаимодействия с миром. Стресс — это то, что может, не убивая, сделать сильнее: исследователи разделяют эустресс как продуктивную реакцию мобилизации и дистресс как негативную реакцию истощения.

Первоначально, в рамках научных концепций, стресс означал неспецифический ответ организма и психики на воздействие неблагоприятных факторов (стрессоров), которые побуждают организм мобилизовываться, а психику — проводить «инвентаризацию» и упорядочивание возможных ресурсов для того, чтобы совладать с трудной ситуацией. Однако это понятие уже давно вошло в широкий культурный и повседневный дискурс и обросло новыми смысловыми оттенками. В качестве неполных синонимов стресса используют понятие трудных жизненных ситуаций, а в анализе исходных стрессоров уже не ограничиваются воздействиями, угрожающими физическому существованию, а говорят об угрозах личности — морали, финансовой уверенности, самоуважению, идентичности. Оборотной стороной стресса является антистресс в широком смысле слова — качества личности, технологии совладания и самопомощи, которые позволяют выходить из неудовлетворительного состояния.

В нашем спецвыпуске представлен ряд новых идей относительно философского и психологического понимания стресса и его частных проявлений. Не претендуя на статус абсолютной истины, они расставляют свежие акценты на ви́дении феномена стресса и приглашают к дискуссии.

Стресс можно понимать с точки зрения соотношения жизни и смерти. В рамках эволюционного учения смерть — неизбежный итог индивидуальной жизни, который, тем не менее, поддерживает Жизнь в широком смысле слова, прокладывая дорогу другим индивидам и другим биологическим формам. Однако в условиях избыточного присутствия в современной цивилизации технологий как добровольного допущения Не-жизни, стресс может быть рассмотрен как маркер противостояния этим технологиям, новой реальности, к которой человечество еще не успело адаптироваться на генетическом уровне. Что же с этим делать? Философия стресса побуждает понимать его как стимул к тому, чтобы в регуляции человеческой деятельности уделять больше внимания механизму торможения, а не активации (возбуждения) и таким образом обучаться лучшему противостоянию Не-жизни.

Стресс — это не только шаг на пути от физической жизни к физической же смерти; это также угроза моральной целостности личности. Высокие нагрузки последних лет, вызванные сильными необычными раздражителями медицинского и социального содержания, способны ослабить противостояние нравственным искушениям, сделать человека «морально эластичным». Как следствие, возникают новые культурные практики (коллективные стратегии), возвращающие человека в зону морального комфорта — морализация, интеллектуализация, «новая этика» индивидуального благополучия. Однако насколько они безопасны и эффективны для человеческой души? Складывается впечатление, что для сохранения моральной идентичности человек должен разрабатывать не только индивидуальные способы противостояния общим угрозам, но также искушению некритично следовать этим культурным практикам.

Роль социально-культурного дискурса касается не только сферы морали; даже более «осязаемые» стрессоры, такие, как недавно пережитая эпидемия COVID-19, подвержены воздействию медиаэффектов и, более того, создаются ими. Можно говорить о дискурсе «общества стресса», который порождает, управляет и модифицирует содержание негативных переживаний, вводя их в повседневный обиход, от моральной паники до усталости сострадать. Этот дискурс достаточно автономен и навязчив, чтобы активизировать еще и вторичные реакции на стресс, и потому необходимы анти-манипулятивные техники, позволяющие человеку рефлексировать собственную индивидуальную восприимчивость/невосприимчивость к самому стрессу и социальным представлениям о нем.

Итак, стресс — это в первую очередь индивидуальное его восприятие и выработка личных способов совладания с ним; это часть не только социального дискурса, но также — личного нарратива. Какие же индивидуальные качества помогают справиться со стрессом? Верность своему истинному Я, называемая аутентичностью личности, благоприятствует выработке мировоззренческой установки, в силу которой человек понимает, что жизнь без вызовов невозможна и каждый человек с неизбежностью решает сложные жизненные задачи, проходит путь индивидуации, укрепляя контакт со своей природой и Вселенной. Преодолевая кризисы и совладая со стрессом, человек усиливает свою аутентичность и оказывается лучше подготовлен к тому, чтобы без деструктивной суетности принимать и решать новые задачи.

Поскольку каждый стресс отличается от предыдущего, к нему невозможно полностью привыкнуть, и каждая новая ситуация обладает новизной и неопределенностью, усиливая негативное и дисфункциональное состояние человека. Кажется, что достаточно «включить разум», чтобы принять верное решение и оптимизировать психологические затраты. Однако это не так: именно эмоции, обеспечивающие динамическую саморегуляцию, способствуют принятию эффективного решения, что делает эвристичным изучение нового психологического феномена — эмоциональной плавучести.

Другой оригинальный взгляд на переживание стресса и совладание с ним открывает так называемый парадокс устойчивости — несмотря на то что люди очень различаются по спектру и выраженности своих ресурсных качеств, большинство из них так или иначе приходит к устойчивому существованию. Таким образом, люди практически обречены на совладание со стрессом, но у каждого — своя траектория.

Тема стресса была бы слишком безнадежной и бесполезной, если бы не подразумевала возможности выхода из трудной ситуации. Разные субъекты совладания и разные проблемы требуют для устойчивого функционирования применения неодинаковых психологических инструментов. Стрессу, в том числе финансовому, может подвергаться не индивид, а семья как целостная группа людей, и тогда эффективным будет диадическое совладание, в котором участвуют оба супруга.

Другое расширение понятия совладания в сторону нюансировки социальных возможностей подразумевает применение цифровых технологий. Люди могут помогать друг другу или вместе преодолевать трудности. Однако они могут использовать и новые возможности, открытые интернет-пространством и сетевой коммуникацией, которые иногда могут быть более экологичными для травмированного человека, позволяя ему сохранить анонимность и избежать иногда стигматизирующего опыта «клиентскости».

Наконец, продолжая тему помощи и самопомощи, интересно проанализировать, какие действия оказались наиболее эффективными в долгий трудный период локдауна для обучающейся молодежи — наиболее активной группы населения. Неожиданно оказалось, что не все молодые люди и девушки воспринимали пандемию как сверхдраматичный опыт, и многие могли справиться с напряжением самостоятельно. Что же до внешних ресурсов, то они обращались за помощью и сами оказывали ее тем, кто испытывал стресс так же, как и они, находили опору в общении с преподавателями и наставниками, а при необходимости обращались в психологические службы. Широкий спектр наличествующих возможностей помогал эффективно справиться со стрессом молодым людям с разными потребностями.

Еще один новый разворот исследований связан с содержанием стрессоров и их субъективным восприятием. Не всегда мы можем встать на позицию другого человека в понимании воздействий, особенно если этот другой сильно отличается от нас, например, по возрасту. То, что выглядит как забава или развлечение, на самом деле может иметь отсроченные травматичные и деструктивные последствия: например, игры-«страшилки» купируют любопытство ребенка, ограничивая его волю к познанию. Печально, что это может происходить при участии значимых взрослых, которые таким образом неосознанно сигнализируют ребенку, что «быть слишком умным» —опасно.

Не только отдельные стрессоры воспринимаются по-разному детьми и взрослыми; сами понятия стресса и антистресса также имеют свои особенности у взрослых, детей и подростков. У ребенка стресс в первую очередь связан с утратами, а у подростков — с покинутостью. Что касается преодоления стресса, то взрослые склонны инфантилизировать детей, приписывая им более высокое стремление к социальной поддержке, в то время как сами дети и подростки, совладая со стрессом, склонны просто отвлекаться от тяжелого события или переживания.

Итак, мы представили некоторые новые инсайты о содержании стресса, ресурсах совладания с ним и развивающем значении драматичных опытов для развития личности. Мы надеемся, что заинтересованные читатели сочтут идеи нашего спецвыпуска полезными для постановки новых исследовательских задач и повседневной практики совладания со стрессом.

<em>©</em><em> 2023 </em><em>С.К. </em><em>Нартова-</em><em>Бочавер</em><em>,</em><em> </em><em>п</em><em>риглашенный редактор </em><em>спецвыпуска</em><em>,</em><em> </em><em>доктор психологических наук, </em><em>профессор</em><em> </em><em>департамента</em><em> </em><em>психологии </em><em>Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».</em><em> </em>