Целью нашего исследования стало изучение опыта самовыражения и самоисследования человека с помощью вокализаций. Будучи междисциплинарным, исследование проводилось на стыке психологии личности, музыкотерапии, вокалотерапии, человекоцентрированной экспрессивной терапии и психотерапии в целом. Значимое место в нем отводилось поиску аутентичного голоса человека и проживанию им своего аутентичного внутреннего опыта. В области интересов также оказалась противоположная, на первый взгляд, тенденция неаутентичности, противоречия переживаемого и выражаемого [там же]. Проанализировав соответствующие вокалотерапевтические работы, работы по психотерапии и психологии личности, мы предположили существование одной из возможных вокалотерапевтических моделей, основанной на общепсихологической концепции внешнего и внутреннего Я человека, которую дает А.Б. Орлов [4]. Под внутренним Я понимается ядро или сущность человека. Внешнее Я рассматривается как совокупность психофизических характеристик человека и функций, которые он выполняет в обществе. Человек может отождествлять себя либо с внешним, либо с внутренним Я. Автор также выделяет два типа самоотождествления: ложное и подлинное. При ложном самоотождествлении человек соответствует внешнему Я, а его личность господствует над его сущностью. В этом случае человек оформляется в соответствии с правилами и нормами персонализирующего общения и использует свою сущность в качестве источника энергии. При подлинном самоотождествлении личность становится средством самообнаружения сущности человека. Последний больше ориентирован не столько на социальные нормы взаимодействия, сколько на полноту проживания своей жизни, аутентичное проявление себя в мире, что соответствует процессу полноценного функционирования человека [4; 5].

Представляется, что процесс самоотождествления отражается и в том, как звучит голос человека. В результате ложного самоотождествления или процесса персонализации внутреннее напряжение человека усиливается и его голос звучит напряженно, формально, холодно и монологично. Голос же человека, идущего по пути истинного самоотождествления или персонификации, звучит тепло, проникновенно и адресно, а сам процесс самоотождествления ведет его к большей релаксированности. Мы предположили существование двух континуумов, на плоскости которых могут располагаться вокализации: аутентичность — неаутентичность и экспрессивность — импрессивность. Иными словами, вокализации могут быть четырех типов: аутентичные экспрессивные, аутентичные импресивные, неаутентичные экспрессивные, неаутентичные импрессивные. Импрессивные вокализации помогают человеку произвести впечатление на слушателя, тогда как экспрессивные — выразить его внутреннее состояние. Аутентичные вокализации соответствуют внутреннему состоянию человека, неаутентичные — ему не соответствуют, с помощью них человек не может выразить свое состояние. Указанная модель хорошо соотносится с возможностью поиска природного голоса человека и нахождением его внутренних ресурсов [4; 6].

Организация исследования

Нами были смоделированы две возможные исследовательские ситуации, соответствующие описанной выше классификации вокализаций, — ситуация импрессии и ситуация экспрессии. В ситуации экспрессии участникам предлагалось прислушаться к себе, почувствовать свое внутреннее состояние и «прожить» его с помощью звуков своего голоса. В ситуации импрессии участники передавали или изображали определенное эмоциональное состояние либо воздействовали на партнера определенным образом (например, им надо было его испугать, обрадовать и т.д.). В своих исследовательских заданиях участники обеих групп использовали звуки голоса, но не использовали слова, то есть вокализации носили не вербальный, а интонационный характер. В группе экспрессии были созданы условия безоценочности и принятия, тогда как в группе импрессии — условия оценки. В группе импрессии слушатель оценивал, насколько вокализировавшему удалось передать определенное эмоциональное состояние или воздействовать на участника-слушателя. В группе экспрессии слушатель создавал условия принятия вокализаций и самого вокализировавшего участника за счет своего активного присутствия в исследовательском пространстве и безоценочного принятия происходящего. Он, по сравнению со слушателем из группы импрессии, не давал оценочных суждений в отношении участника, воспроизводившего звуки, но делился чувствами и переживаниями, возникавшими у него в ходе слушанья. На этапе обратной связи и обсуждения звучания участники уже использовали слова и предложения, с помощью которых описывали пережитый ими опыт.

Материалы и методы исследования

В ходе пилотажного исследования пришлось столкнуться с тем, что некоторые участники не понимали, что от них требовалось, чувствовали себя скованно во время вокализаций, отказывались вокализировать без использования слов, хотя изначально были информированы о целях исследования и согласились с ними. В связи с названными обстоятельствами было решено на первой встрече проводить вводное интервью с участниками, в ходе которого осуществлялось их знакомство с исследователем, а также устанавливалось, в какую исследовательскую ситуацию участник хотел бы попасть. Вопросы были сформулированы таким образом, чтобы участники могли лучше понять, что бы им хотелось получить от участия в исследовании. Некоторые из них проявляли желание научиться производить на слушателей определенное впечатление с помощью голоса, выполнять конкретные задачи; они не стремились погружаться в собственные переживания и исследовать их, но при этом изъявляли желание работать с голосом, отрабатывать яркость его звучания. Таким участникам предлагалось работать в группе импрессии. Участники, изъявлявшие желание исследовать свой голос, чувства и состояния при вокализировании, узнать что-то новое о себе посредством своего голоса, оказывались в группе экспрессии.

Результаты исследования

Уже в ходе вводного интервью наблюдалась разнонаправленность переживаний участников. Так, участник из группы импрессии говорил о скованности и волнении при использовании голоса: «Для меня публичные выступления — это преодоление себя. Когда я вижу много людей, которые смотрят на меня, я чувствую напряжение и скованность» (встреча первая). Олег выбрал участие в группе импрессии, чтобы «побороть волнение на публике». Он нечасто делился своими переживаниями: «Мы же свои психологические переживания редко высказываем» (встреча первая). На протяжении ряда встреч участник отмечал, что часто боится показаться смешным: «Я боюсь показаться смешным в общении с другими людьми, поэтому я чувствую себя скованно. Я представляю, что могу повести себя как-то не так»; «Я знаю, что люди не будут обращать внимание, но все равно я чувствую дискомфорт и боюсь показаться смешным. Я думаю: “А вдруг ребята будут смеяться надо мной. Тогда мне придется что-то придумывать, чтобы объяснить свое поведение”. Этот страх сковывает меня. И в то же время я понимаю, что сам не даю себе быть свободным» (соответственно встречи первая и третья).

Именно в таком звучании (без слов) Олег воспринимал себя смешным: «Когда звучишь без слов, это выглядит смешно» (встреча 11-я). В ходе встреч с данным участником прослеживалась тема внутренней борьбы: «Я пытался бороться с самим собой, со своими комплексами и зажимами, говорить при незнакомом человеке. Когда я делал это, я чувствовал поддержку и слышал обратную связь. Это вдохновляло и мотивировало меня. Раньше у меня был негативный опыт публичных выступлений, я все еще боюсь быть смешным. На первых встречах я преодолевал свои зажимы. Когда я при незнакомом человеке звучал, не используя слова, я чувствовал себя смешным. Каждый раз, встречаясь с новым участником, я волновался, как он воспримет меня, но в конце каждой встречи я уходил с хорошим настроением. Мне нравилось участвовать в исследовании, потому что на этих встречах я взаимодействовал с другим человеком и работал над собой. Поэтому мне хотелось приходить снова и снова, и у меня появлялись новые цели. Я научился делать звучание своего голоса разнообразным, появилась возможность побороть свой зажим, благодаря задачам, которые я выполнял» (встреча 11-я).

В ходе анализа транскриптов встреч с участниками нами были выделены следующие тематические категории: телесные ощущения, сюжет (тема), состояние (переживание), сила, свобода, зажатость/раскованность, трудность/легкость, отношения участника с другими людьми, страх, приобретенный опыт, самоисследование, голос, психологическая травма, действия и мысли, интерес, желание (потребность), роль, место (обстановка, событие, время), образ. На каждой встрече была задействована такая категория, как отношение участника с другими людьми. Для участника было не только важно, как слушатель оценит его вокализирование, но и сравнить собственные вокализации с вокализациями партнера по исследованию: «Я бы хотел не находиться в себе, а взаимодействовать с вами. Хотел бы воспринимать любую реакцию, будь то негативная или положительная»; «Для меня было важно видеть, как другой участник выражает себя в звуке или выполняет задания, сравнивать это со своими выступлениями, получать обратную связь от другого участника, вместе обсуждать переживания, возникающие по ходу исследования» (соответственно встречи 3-я и 10-я).

Отклики участника-слушателя на вокализирование Олега свидетельствовали о скованности последнего на начальных встречах: «Ты не совсем свободен в этот момент, но ты пытаешься что-то из себя выжать, хотя это не совсем получается. Чувствовалось, что ты погружен в себя» (встреча третья) — и о полном освобождении от них на последних: «Это задание тебя раскрепостило. Ты дал себе такую свободу! Здесь ты использовал всю свою мимику и голос! Это была целая история! Я был очень рад за тебя!» (встреча 12- я).

Хотя в статье дается описание единичного случая работы участника в импрессивной группе, можно отметить, что мотивация участников данной группы, их способ выполнения заданий и тип вокализирования имеют определенное сходство. Так, участники, как говорилось выше, выбирали именно эту группу, потому что хотели развить свои актерские способности и навыки публичных выступлений в области голосовой работы. В откликах на вокализации участники-слушатели сравнивали их с постановками из спектаклей или концертными номерами: «Павел так хорошо выражает эмоции! Это напомнило мне сцену из спектакля, который мы играем, но потом развитие сюжета было другим…» (встреча вторая, Павел и Марина). В начале встреч другие участники также чувствовали скованность: «У меня нет такой свободы, чтобы без слов передать выразительно и разнообразно» (встреча вторая, Ольга). Вокализирование Олега в определенной степени оказалось типичным для участников данной группы. Скажем, на третьей встрече перед участником по имени Михаил была поставлена задача испугать партнера. По ходу вокализирования голос Михаила звучал то тише, то громче, однако при этом интонация не менялась. В вокализациях участницы Ольги, перед которой стояла задача выразить грусть, присутствовали вздохи, междометия типа «ой», «ай», «ох», «ах», кряхтение, нисходящие интонации (встреча четвертая).

Теперь обратимся к анализу работы участника, который находился в ситуации экспрессии. Александр стремился глубоко погрузиться в процесс самовыражения и почерпнуть в нем что-то для себя. Вокализации Александра качественным образом отличалось от вокализаций Олега. На первых встречах он, знакомясь с новым для себя форматом, вокализировал тихо и немного скованно, но на последующих — воспроизводил звуки очень свободно. Вокализирование Александра началось с довольно низкого и тихого звука «а». Со временем высота и громкость звука менялись то в одну, то в другую сторону. Участник то открывал рот, то прикрывал его, создавая таким образом «закрытый», сомкнутый звук; он как будто осторожно исследовал возможности своего голоса (встреча вторая). Об этом опыте Александр рассказывал так: «…это интересно. Все было ровно и только под конец я ощутил накат. Не хочу приписывать какую-то форму к этому, да, я просто хочу немного тишины».

В середине исследования (встреча шестая) Александр активно задействовал условия помещения. Приведем подробное описание его действий на встрече. Перед началом вокализирования участник вышел за дверь, в соседнюю кладовую, находящуюся внутри комнаты. Будучи в кладовой, он взял паузу (38 с). Затем из-за двери кладовой начинали раздаваться стоны. Время от времени они становились то тише, то громче. В какой-то момент один из таких стонов стал очень протяжным и громким, а затем перешел в крик. Александр вышел из-за двери кладовой в основное помещение. Передвигаясь по нему, участник стал издавать то тихие стоны, то громкие крики, которые затем превратились в мелодию. Восходящие интонации сменялись нисходящими. Потом поочередно происходило следующее: пауза (40 с), во время которой участник перемещал стулья в комнате; тихий, чистый и высокий закрытый звук, который становился все выше и наконец превратился в открытый, набирающий громкость; новая пауза (6 с); тихий и хриплый звук; громкий звук; еще одна пауза (4 с); звуки отдельных нот (то высоких, то более низких, отделенных друг от друга паузами); мелодии. И наконец, громкость звучания достигла кульминации и вокализации превратились в визг, в котором улавливалась дрожь. В завершение отдельные вокализации (тихие, громкие, с разной высотой звучания) стали перемежаться с мелодиями.

На одной из последних встреч (встреча десятая) после паузы, которую Александр взял для настройки перед звучанием (48 с), последовали (всякий раз отделяющие одно от другого паузой от 3 до 10 с): свист и скрипящие звуки; поиски подходящего для себя места в аудитории; разнообразные мелодии и импровизации; выкрики. Высота и громкость голоса все время изменялись, иногда его звучание становилось похожим на рычание или непонятную речь. В самом конце вокализирования раздались высокие ноты, скорость вокализирования снизилась, звучание завершилось выдохом. В комментариях Александр отметил: «Это моя атмосфера. Здесь все пространство заполнено мной. Мне хотелось гармонизировать высокие и низкие звуки. Я ощутил свободу».

Александр серьезно относился к напряжению, возникавшему в теле, затруднениям дыхания или вокализирования. Он в первую очередь стремился прочувствовать их, чтобы наиболее полно осознать, а затем психологически проработать: «Сбивается дыхание, становится тяжелее дышать. Это блокирует меня. Стало хрипеть горло, а мне хотелось что-то такое очаровательное петь. Но с самого детства в моей жизни случалось так, что я не мог быть плохим, если я хороший, внутри я знаю, что на самом деле я могу быть плохим. А если же я плохой, все подумают, что я только плохой. То же самое происходит и с голосом. Он может быть разным. И мне важно дать позвучать всем голосам внутри меня» (встреча девятая).

При этом присутствовали метафоризация и символизация: «Первый голос — это голос матери, поэтому мне понравилось, что это звучание получилось и было услышано. Второй голос был голос отца. И его я хотел передать в двух ипостасях… А третий голос — это мой голос, он полностью дисбалансирован, от начала до конца. Последний голос — это переход от меня дисбалансированного ко мне разобравшемуся с трудностями и переживаниями и готовому двигаться дальше. Было очень символично, что третий голос не был замечен и что на третьем голосе ты дала сигнал о завершении. Третий голос изначально не слышали и всегда торопили, то есть прошлое как бы не помнилось и нужно было постоянно двигаться вперед. Мне потребовалось какое-то количество времени, чтобы самому разобраться и идти дальше»; «Это род: мой отец, его отец, моя мать, ее мать, я, что-то тянущееся. Тяжело отделить себя от этого рода, отделить себя от того, с чем род не справился, с чем род борется. Запертая дверь — это рождение ребенка. Он выходит на свет. В нем соединилось отцовское и материнское, талант, который тяжело проявить, агрессия, злость, еще что-то. И все это сейчас выходит на свет» (соответственно встречи четвертая и шестая).

В середине цикла встреч нарастание силы Я у участника стало очевидным: «Я постоянно ощущаю внутри себя ядро, которое становится все более и более осознанным» (встреча седьмая). На завершающей встрече Александр делился тем, что ему удалось получить от участия в нашем исследовании: «Голос — это как что-то обретенное. С обретением голоса ты чувствуешь силу» (встреча 11).

Вокализации участников экспрессивной группы были очень разнообразными, наполненными переживаниями. Вот примеры вокализирования одной из участниц на ее первой, а затем завершающей встречах. На начальной встрече участница очень смущалась и боялась вокализировать, однако изъявила желание попробовать. Она вокализировала очень тихо, затем появилась мелодия. На завершающей встрече перед началом вокализирования девушка нашла для себя удобное место в пространстве аудитории, открыла окно и впустила морозный, свежий воздух; она ходила по комнате, постукивая рукой по партам, выдыхала воздух с характерным звуком «х», затем зевнула и «выпустила» низкий закрытый звук. Появилась мелодия, сопровождаемая ритмом шагов участницы. Постепенно звуки мелодии становились выше. Она то ускорялась, то замирала. Слышались выдохи, свист. Потом вновь появилась мелодия.

Обсуждение результатов

Подводя итоги сравнительного анализа вокализаций участников двух групп, можно говорить о разнонаправленности их (участников) устремлений и ощущений. Если у участников группы экспрессии в ходе вокализирования наблюдалось много переживаний и эмоциональных погружений в себя, то у участников группы импрессии отмечались мыслительная деятельность, стратегическое продумывание сюжета выступления. Данные, полученные в ходе сравнительного анализа, согласуются с работами Н. Роджерс [6], Л. Паскаль [14], С. Ухлиг [15], а также гипотезой нашего исследования. Перед участниками импрессивной группы ставилась задача произвести определенное впечатление на слушателя. В ситуации импрессии участники оценивали друг друга на предмет того, насколько им удалось выполнить задание. Это соответствует описанию ситуации сценического пения у Л. Паскаль и неконгруэнтного поведения у К. Роджерса и Н. Роджерс [5; 6; 14]. В подобных случаях поведение человека, как и его вокализации, оказываются менее аутентичными и не соответствуют его эмоциональному состоянию. Человек, оказавшийся в ситуации оценки, чувствует напряжение и борется с собой [5]. Именно так чувствовал себя участник Олег из импрессивной группы. Теми же причинами можно объяснить переживания участника по поводу того, как его вокализирование и поведение в целом будут восприняты другими людьми. Постепенно, наблюдая паттерны поведения других людей, участник начинал более свободно и разнообразно вокализировать. Мы видим непосредственную работу со звуком голоса, что также согласуется с описанием сценического пения, приведенным Л. Паскаль [14]. Однако в транскриптах этой группы тематических категорий, связанных с самоисследованием участника, не было найдено. Все его внимание было направлено на собственный образ.

***