<h3><strong>Развилка</strong></h3>

Ровно два года назад ушел великий Юрий Власов <strong>—</strong> спортсмен, который был настоящим исполином, идеалом, знаковой фигурой в жизни всех мальчишек моего поколения. И любимым мужским образом для всех девчонок. И дело не столько в том, что он был многократный чемпион и рекордсмен <strong>—</strong> в нашей стране было немало выдающихся спортсменов. Дело в том, что он был предельным, самым высоким и самым привлекательным образцом человеческой гармонии. Судьба этого замечательного человека была очень непростой, после его ухода из спорта его фамилия редко мелькала в СМИ, его депутатская работа замалчивалась, книги не лежали в магазинах, на экранах ТВ он был редким гостем. А ведь каким он мог бы быть медиагероем! Его жизненный путь и сегодня дает много поводов призадуматься о человеке в спорте, о спорте в человеке, вообще о человеке и его перспективах. Когда мы готовили четвертый симпозиум по философии спорта, мы обратились к вопросам, которые Юрий Власов поднимал в своих книгах. Название симпозиума «Апология спорта» возникло из размышлений о позитивных тенденциях в трансформациях современного спорта, толчком к которым стали тексты Ю. Власова.

Я буду рассуждать в основном на примере двух книг: «Соленые радости» Ю. Власова и «Философия силы» П. Филаретова. Две книги <strong>—</strong> две стратегии жизни. Оба автора <strong>—</strong> уникумы, каждый в своем роде. Оба невероятные силачи, оба «сами себя сделали», оба достигли невероятных результатов. Но разница в их «силовой карьере» довольно большая. Прежде всего <strong>—</strong> в разных способах демонстрации своих «сверхчеловеческих» результатов. Если Юрий Власов был и остался эталоном большого спорта, то Петр Филаретов вообще себя спортсменом не считает, ни разу не принял участия в соревнованиях, не принадлежит никакому спортивному обществу, у него никогда не было тренера. Он русский богатырь, силач, у него силушка играет не на помосте, а скорее на цирковой арене, на разных шоу, на импровизированных зрительских площадках. В этом пункте мы обнаруживаем серьезную проблему, которая определяет сегодняшнюю эволюцию спорта вообще.

Это проблема демонстрации как непременного атрибута достижения, возможностей, подвига: в большом спорте <strong>—</strong> институт рекорда, публичного состязания <strong>—</strong> чемпионата, а в любительском спорте <strong>—</strong> альтернативные способы демонстрации, вне института, протокола, судейства, регламента и официальной летописи. Поэтому зрелищность в них совершенно разного толка: протокол и трюк <strong>—</strong> разные способы демонстрации и фиксации достижений. Штангист поднимает штангу, а силач рвет карточную колоду, гнет подковы, сгибает лом и сплетает косички из гвоздя, ломает руками сковородку. Смысл силы не в победе над соперником, а в демонстрации силы.

Две книги, две судьбы, два разных способа демонстрации силы. Книга Юрия Власова <strong>—</strong> это исповедь классического спортсмена, непревзойденного рекордсмена и чемпиона, легенды тяжелой атлетики¹. Исповедь очень откровенная, рефлексивная, глубокая по смыслам и содержанию и оригинальная по форме. В ее основе <strong>—</strong> внутренний конфликт между «телом и душой», точнее говоря — предельными усилиями достичь потолка человеческих возможностей и протеста тела против такой оказии: мол, почему я должен перегружать себя сверх меры, доводить до нервного истощения. «Болезнь без температуры, без опухолей, ран, переломов <strong>—</strong> лишь нарастающая душевная боль! Самая важная мысль: “Излечимо ли все, что происходит со мной?” Везде ждали только рекорд, требовали рекорд, платили за рекорд. Я все всем был должен: репортерам — ответы на любые вопросы, публике — рекорды, кинокамерам — улыбки, организаторам <strong>—</strong> сборы» [Власов, 1976: 8].

Для Ю. Власова спорт — драматическое противоречие, страдание, жертва, самоедство, кризисное и посткризисное состояние, его преодоление. Обретение себя в новом качестве, обретение новых смыслов спорта и жизни. «Я работал в режиме саморазрушения, чтобы найти самую полнокровную жизнь» [Власов, 1976: 9]. Атлетизм стал для него смыслом жизни, по крайней мере в пору спортивной карьеры². Собственно, его книга — это и есть апология спорта, к которой атлет приходит в результате серьезной ломки, через подчинение своего «хочу» некоему «надо», и пока он не найдет смысл этого «надо», он не успокоится³. Смысл спорта, обретенный Ю. Власовым — это служение антропологической природе человека, он — ответственный за прогресс человеческой природы. «Но как теперь примирить разум и силу? Огромную силу и воспаленный мозг? И стоит ли вообще примирять? Хватит ли меня на ту жизнь, которой я живу, и вне которой для меня нет судьбы. Стоит ли жить, если я не смогу быть самим собой?..» [Власов, 1976: 20]. Но при этом он вписан в институциональную структуру, которая изрядно портит нему кровь и самочувствие. Ведь помимо борьбы с пределами организма он постоянно включен во все институциональные игры индустрии спорта, с чиновниками, зрителями, соперниками, прессой. «Ради каких-то химер отнял у себя будущее. Я отнял у себя будущее! Отнял! Отнял!.. Что моего в жизни? Как я мог быть хозяином себе, если успех другого определял мою жизнь в спорте? ... Навязывал новые тренировки? … Если кто-то посягал на мою силу, я был готов на все… Когда я подменил свою юношескую страсть к спорту на страсть к успеху, голому успеху?..» [Власов, 1976: 39‒40].

Хотя и с победой над соперником тоже не все просто. «Из спорта я вынес убеждение, что не должна существовать победа сама по себе, победа без нравственного и духовного смысла. Сила должна доказывать и утверждать величие духа и красоту преодоления. Именно в этом великая ее справедливость. … Нет и не должно быть пустой погони за результатом, восторга перед силой. В основе любого постижения результата, в том числе и рекордного, — открытие человека! В этом смысл и значение подлинного спорта и того интереса, который вызывали и будут вызывать все его свершения» [Власов, 1990: 6].

Ю. Власов — профи, спортсмен, а П. Филаретов — атлет вне спорта, как бы любитель, но тоже живет за счет своей уникальной развитой силы — то как наставник, то как циркач. В книге П. Филаретова нет драмы, нет страданий, нет амбивалентности большого спорта. Он вообще вне спорта. И в то же время он непревзойденный силач, он своей силе радуется, заставляя удивляться, завидовать и пытаться следовать его примеру многих последователей. Вот этот феномен характерен для современной эволюции спорта, в котором стираются грани между спортом и любительской забавой, так что мы имеем дело далеко не с единичным случаем — уже это поветрие, если не полноценный ветер.

П. Филаретов разработал свою собственную оригинальную методику развития физической силы. Он стал уникальным атлетом, но не спортсменом в строгом смысле слова, поскольку не выступал на соревнованиях, а демонстрировал свои возможности в силовых шоу. Он гнул подковы, сгибал ломы, надувал медицинские грелки, пока они не лопались, свивал косички из толстых гвоздей, поднимал автомобили, тянул грузовики и тому подобное. Он в самом начале своей карьеры отказался от стимулирующих препаратов, от стероидов и спецпитания, его девиз был «сила и здоровье». Очень характерно, что он писал стихи — он видел в поэзии естественное дополнение силовым подвигам, поскольку одним из основных мотивов его деятельности было стремление к гармонии. Он основал свою собственную школу, написал 66 книг о силовых упражнениях, выступал по телевидению и в публичной сфере. В общем, стал гуру силового развития.

Описывая свои методики, он подчеркивает, что работа на грани возможностей, применение статических, динамических и уступительных упражнений с максимальными весами <strong>—</strong> все это опасный, но верный путь к успеху. А успех — в основном собственное удовольствие, радость движения, преодоления, открытия новых возможностей и резервов. Он стал самоучкой, выработал свой собственный путь и методическую базу тренировок. В итоге — он счастлив, спорт вне спорта сделал его счастливым человеком.

Итак, что общего и что различного в этих двух стилях тренинга? Их сравнения и сопоставления напрямую непродуктивны. Видимо, мы имеем дело с классическим и неклассическим типами спорта, с очевидным дрейфом в сторону неклассики. Хотя ее элементы существовали от века в народных и этнических забавах. И все же — это новое качество спорта.

<h3><strong>Классическая и </strong><strong>не</strong><strong>классическая </strong><strong>парадигма</strong><strong> </strong>—<strong> причины и новые веяния</strong></h3>

Куда направлен главный вектор мотивации в спорте — вовнутрь человека или вовне — то есть где ценности, к которым человек стремится — в самосовершенствовании ради него самого или ради демонстрации на публике? Мало кто из спортсменов согласится соревноваться при пустых трибунах. Хотя во время пандемии стадионы были пусты, а футболисты играли. Но пандемия — форс-мажор. Для большого спорта тут еще мощный стимул — заработки, социальный лифт.

Стремление к совершенству роднит спорт и искусство. Совершенство — это шедевр. Как не вспомнить пророчество Кузьмы Петрова-Водкина: задача человека овладеть движением [Петров-Водкин, 1982: 66]. Вот неклассические виды спорта как раз этим и заняты — они движение превращают в шедевр. Одно неловкое движение — и ты уже труп. Тебя соберут по кусочкам внизу горы, на берегу океана после шторма, на фристайле и т.п. Спорт теперь имеет своим предметом риск. Овладение пространством риска, причем смертельного. Спортсмены вовсе не атлеты с виду, но они могут создавать шедевры своими движениями.

Современные виды спорта тяготеют к экстриму. Причины: стремление освободить движение от институций, от официальной регламентации, от чиновничества и ограничений. Риск на свой страх и ответственность (сёрфинг, горы, бои без правил, мотошоу, велошоу, фристайл и проч.) — риск стал основным предметом экстремальных видов. Происходит поворот от внешних мотивов к внутренним, спорт начинает восприниматься как личное достижение, не ориентированное на институциональное признание. Именно сейчас размежевание классического спорта с неклассическим стало заметным трендом.

Что меняется: а) институт рекорда превратился в институт опасного трюка, в принципе повторимого по технике, но уникального по стилю, б) регламенты неформальные, в) участники вне институций, г) финансирование частное — оборудование своё, вместо стадионов — природная или городская среда, д) нет торсиды, нет команды — индивидуальное достижение, е) мотивация на соперничество, но без победы над коллегой — нет противников «а ну-ка повтори» — стимул участия, ж) нет границы между спортом высоких достижений и любительством, з) демонстративность достижений не обязательна, важен сам факт достижения, часто без доказательств и протоколов («мы прекрасно провели время, нам было весело» — вот как объясняют свои смертельные трюки экстремалы), и) аудиовизуализация, видеофиксация, виртуальное соревнование, аудитория массмедийная, к) частичное вытеснение финансовых соображений на вторые-третьи планы, приоритет субъективных мотивов.

В итоге получается серьёзная модификация спортивных занятий — в овладение движением как таковым, о котором мечтал еще Кузьма Петров-Водкин. Спорт стал искусством движения — со смешением свойств и качеств того и другого. И он становится забавой, любимым занятием, доставляющим эмоции прежде всего самому человеку — назовем его спортсменом, или забавником — уже не так важно. Нелепо представить себе федерацию скейтбординга, или сёрфинга: спорт уходит от классики и превращается в любительское занятие шедеврального движения. Естественно, что и человек теперь чувствует себя иначе, чем в классике, — и наоборот, неклассические нормы, ориентиры и ценности формируют уже новый тип «спортсмена», которого уже и физкультурником не назовешь <strong>—</strong> ведь он ушел и от того, и от другого.